Всемирный следопыт, 1929 № 02 - Страница 27

День клонился к вечеру. Надо было как можно скорее убираться отсюда, чтобы яйца, лишенные материнской теплоты, не остыли на холодном ветерке. К тому же птицы не должны знать, что их гнездо замечено. Пусть они думают, что моя лодка — лишь безобидный рыбачий челнок, случайно заехавший на их берег. Я не сомневался, что из какого-нибудь скрытого наблюдательного пункта четыре зорких глаза следят за каждым моим движением.

Лодка отчалила и поплыла обратно. Я сделал вид, что занят сетью, но под сурдинку смотрел в бинокль на островок. Долгое время ничего не было видно. Только когда начало смеркаться, обе птицы тихо, как призраки, пролетели над водой и исчезли за силуэтами деревьев. Больше я ничего не видел и поехал домой.

Всю ночь я не спал, ломая голову над вопросом, что мне теперь предпринять, чтобы подойти поближе к журавлю и заснять его при помощи фотографической камеры. Одной мысли о такой возможности было более чем достаточно, чтобы отогнать от человека сон на несколько недель…

Все обстояло бы прекрасно, будь в моем распоряжении достаточно времени, чтобы, спрятавшись поблизости в лесочке, в течение нескольких недель осторожно подбираться к гнезду. Но таким большим сроком я не располагал. Была уже вторая половина мая. Через неделю птенцы должны были вылупиться, и вся журавлиная семейка могла уйти отсюда. Оставалось одно: спешно устроить такую засаду, которую осторожные птицы не смогли бы заметить. Я располагал лишь неделей, и несколько дождливых дней могли испортить все дело. Однако мне повезло. На следующий день была прекрасная погода. Рано утром я поехал к островку. В лодке у меня был запас длинных кухонных ножей, пила, садовые ножницы, топор, две лопаты и несколько пустых мешков. Парень, которого я нанял себе в помощь, смотрел на меня с недоумением.

— Похоже, что мы едем откапывать клад, — сказал он.

— Верно, Иогансен, — отвечал я. — И ты получишь свою долю, если будешь молчать.

Мы плыли по узким заливам и заводям, пока не очутились неподалеку от журавлиного островка. Тут я предоставил лодку на волю течения и нарочно начал нести такую чепуху, что смех Иогансена раскатывался по всему озеру. Когда нос лодки врезался в болотистый островок, где находилось гнездо, птицы там уже не было. Пока Иогансен грохотал, журавль имел возможность понаблюдать за нами и убедиться, что мы попросту глупые рыбаки, меньше всего думающие о нем и о его гнезде. Куда же он девался? Берега состояли сплошь из топких болот и лесных зарослей, в которых ничего не стоило скрыться журавлю.

Когда мы вытащили наши инструменты на берег, издали доносилась перекличка двух журавлей, такая громкая и пронзительная, что кукушка, куковавшая на соседней березе, удивленно умолкла.

Солнце стояло высоко, и можно было не бояться, что яйца остынут. На всякий случай я набросил на них свой шерстяной шарф. В нашем распоряжении было несколько часов. Мы принялись что есть мочи копать болотистую почву, пока не соорудили в каких-нибудь двадцати шагах от журавлиного гнезда нечто в роде окопа. О том, как мы выглядели во время работы, лучше не говорить. Наконец яма была готова. Всю лишнюю землю и вырытые корни мы отнесли в мешках подальше и тщательно прикрыли яму ивовыми ветками, промасленным холстом, и посадили на перекрытие красивейшие болотные цветы. Проделав это, мы пустились в обратный путь, громко разговаривая. Перед уходом я снял с яиц шерстяной шарф и убедился, что они еще теплые.

Я уверен, что многие поймут, как заманчиво с помощью простых вспомогательных средств, настойчивости, терпения и некоторой хитрости открыть себе доступ в интимную жизнь природы, от прямого общения с которой человек давно оторвался; как заманчиво приблизиться вплотную к животным не для того, чтобы убивать и тащить за собой трупы в виде трофеев, а для того, чтобы созерцать, наблюдать…

Три дня под ряд я выезжал в лодке на озеро и приближался к островку с целью приучить журавлей к виду лодки и убедить их, что появление лодки на воде вовсе не означает непременно высадки людей на берег. Только на четвертый день рано утром мы причалили к журавлиному острову. Мелькнувшие за деревьями большие крылья сказали нам, что все в порядке. О том, как я со своими орудиями забирался в засаду, распространяться не стану. Немного погодя лодка отъехала от острова… с двумя людьми, как и пришла. Как ни зорки глаза у журавля (он может различить дрозда на расстоянии километра), он, конечно, не мог разглядеть, что в лодке вместо меня сидело чучело.

Снова все стихло в лесу. Но вот самец кукушки, облюбовавший это пригретое солнцем местечко, прилетел за своей самкой. Зеркало моей камеры охватывало довольно обширный уголок болота, и я мог проследить за свадебным путешествием самца кукушки, который перелетал с дерева на дерево, призывая самку, а та всякий раз от него увиливала как раз в тот момент, когда зов его звучал всего горячее. Я рассчитывал, что пройдет по меньшей мере час, прежде чем журавлиха вернется к покинутому гнезду, окончательно убедившись, что лодка исчезла. Вероятно, она употребит это время на то, чтобы разыскать своего супруга или утолить голод. Я ожидал, что она вернется к гнезду с той же стороны, куда она улетела.

Каков же был мой испуг, когда птица совершенно неожиданно очутилась передо мной!.. Устраивая засаду, я прорезал в торфяной крыше со стороны, противоположной той, откуда птица имела обыкновение улетать, несколько щелей, и теперь занимался тем, что расширял их с помощью перочинного ножа. С момента отъезда лодки не прошло и четверти часа, и я был уверен, что времени у меня достаточно. Вдруг я вижу, что журавлиха стоит в каких-нибудь десяти метрах от моей засады и внимательно следит за моей работой. По крайней мере, так мне казалось в течение тех бесконечных секунд, пока я тихонько, едва шевеля рукой, миллиметр за миллиметром вытаскивал нож из щели, не переставая наблюдать за птицей через другую щель.