Всемирный следопыт, 1929 № 02 - Страница 33

Загорелый и коренастый пастух — типичный степняк — был весьма неразговорчивый парень. Однако, узнав, что я землемер, он заинтересовался, и мы дружески беседовали, пока усталость не свалила нас.

В нескольких шагах от костра серел небольшой шалаш, выстроенный, повидимому, одним из чабанов. Разделив шалаш, едва вмещавший двух человек, по-братски, мы заснули богатырским сном, каким можно только спать на свежем воздухе.

Когда я проснулся, пастуха не было. Выглянув наружу и с удовольствием заметив небольшую лужу воды от пересыхающего источника шагах в двадцати перед шалашом, я направился было к ней, предвкушая умывание холодной водой: солнце еще не успело нагреть землю.

Внезапно огромная желтая овчарка остановила меня. Она с рыкающим лаем бежала мне навстречу. Признаться, у меня похолодели ноги. Зная, что убегать от собак бесполезно, я замер на месте.

Способ превращения в статую подействовал: овчарка не решилась кинуться на меня. Злобно рыча, она уселась в двух шагах, следя за каждым моим движением.

«Ага, — подумал я, — подействовало! Сиди и рычи, глупое животное! Прежде всего не нужно тебя бояться».

— Назад! Пошел вон! — как можно внушительнее басом крикнул я.

Овчарка, злобно рыча, уселась в двух шагах, следя за каждым моим движением…

Овчарка стремительно вскочила, хвост ее поднялся, она присела на задние лапы, готовясь прыгнуть вперед. Теперь только я рассмотрел ее: желтая с грязным оттенком шерсть космами висела на брюхе, острые, маленькие, настороженно торчащие уши поминутно двигались, морда с оскаленными зубами и вздрагивающим носом не предвещала ничего доброго. Величина ее мощного тела с широкой грудью и лохматыми большими лапами могла внушить уважение не только мне, безоружному человеку, но и любому степному хищнику.

— Пошел вон! — уже далеко не так решительно закричал я, не веря в возможность избавиться этим способом от собаки. Овчарка, как и в первый раз, от звука голоса вздрогнула и ощетинилась.

«Не действует, — с сожалением подумал я. — Попробовать разве задобрить ее?..»

Я стал вспоминать все когда-либо слышанные мною собачьи имена. В настоящую минуту их набралось немного:

— Полкаша, отойди, милый! Серяче, ну, пойди сюда! — как можно нежнее, заискивающе произнес я, со страхом ожидая, что она последует приглашению.

Собака не шевельнулась, только глаза налились кровью, и она негромко, но золбно зарычала, — ясно было, что на эту удочку ее не поймаешь.

Тогда я решил в корне изменить тактику. Несколько минут я простоял неподвижно, закрыв глаза. Затем медленно стал отодвигать ногу назад, рассчитывая, постепенно пятясь, достигнуть шалаша. В следующую секунду наступило горькое разочарование: овчарка сделала прыжок и схватила меня за ногу. Спасли сапоги, пострадавшие от неосторожности своего хозяина, — полголенища как не бывало!

Преподав такой урок, собака отошла в сторону и спокойно легла, не спуская с меня глаз. Даже самое незаметное движение пальцем вызывало у моего мучителя грозный рык.

Положение было незавидное. Чабан — единственное мое спасение — как в воду канул. Солнце стало припекать мою непокрытую голову. Мне неудержимо хотелось движений; кажется, с удовольствием, пробежал бы десять километров.

По приблизительным расчетам, прошло больше часа. Отчаяние уже начало закрадываться в душу. Каких только планов я не перебирал в голове! Несколько раз я принимался пристально смотреть в глаза собаке, но это не достигало цели: она либо зевала, продолжая следить за моими конечностями, либо так грозно рычала, что я поспешно отводил глаза в сторону. Это был единственный орган моего тела, которым я смел двигать.

Вдруг что-то укусило меня за ногу. Опустив глаза, я, к своему ужасу, только теперь заметил, что ноги мои попирают муравьиное гнездо — небольшой холмик земли. Раздраженные муравьи решили расследовать, что за тяжесть навалилась на их жилище. Через мгновение я почувствовал новый укус, еще и еще… Это была адская пытка! Шевельнуться — значило быть разорванным собакой. Чудовище научило меня неподвижности…

«Чабан!.. Где чабан?..» Мысли, одна другой невероятнее, носились в голове: броситься вперед, закричать, испугать пса?.. Нет! При взгляде на собаку мне показалось даже, что муравьи неособенно сильно кусают. Однако мне вспомнилось, что муравьи могут заживо съесть человека. Я закусил губу и чувствовал, как они ползут по моим ногам, жгут тело словно раскаленными булавками. Я вспотел. Мужество оставляло меня. Переносить пытку дольше не было сил…

Я закусил губу и чувствовал, как муравьи ползут по ногам, жгут тело словно раскаленными булавками…

Взглянув на собаку, я не нашел в ее напряженной позе, готовой к прыжку, никакого изменения. Страшная боль на шее окончательно вывела меня из терпения. Я решил, что лучше быть растерзанным собакой, чем съеденным муравьями. Надежды на избавление не было… До шалаша было приблизительно шагов пять-шесть; стоял я к нему спиной, что усложняло дело: повернуться и прыгнуть — не хватило бы времени, следовательно, нужно было прыгать задом. Собрав все силы, жестоко терзаемый маленькими хищниками, я прыгнул…

В ту же секунду громадное лохматое тело сшибло меня с ног. Я ждал смерти… Жалобный визг заставил меня приподнять голову. Собака бешено вертелась, каталась и прыгала по траве. Я понял: меня спасли мои недавние мучители — муравьи.