Всемирный следопыт, 1929 № 02 - Страница 7

— Не беспокойтесь. Все обойдется, — успокаивал его врач. Брэм уехал.

Альфред Брэм.

В Нью-Йорке, сойдя с парохода, он встретил своего антрепренера.

— Все готово, зал снят, сегодня первая лекция! — весело приветствовал тот приезжего. — Кстати, для вас есть письмо.

«Четверо выздоровели, младший умер,» — вот известие, полученное Брэмом.

Ему очень хотелось запереться в комнате и остаться одному. Но зал был снят, билеты проданы, нужно было читать лекцию. И вместо того, чтобы предаться своему горю, Брэм рассказывал слушателям о зверях и птицах.

Брэм разъезжал по штатам из города в город и читал, читал без конца. Когда окончилась последняя — пятидесятая лекция, он облегченно вздохнул:

— Баста! Можно уезжать.

— Продлим контракт? — предлагал антрепренер. — Еще двадцать лекций?

— Ни одной!

Брэм вернулся в Европу постаревший и больной. Он поселился в Рентендорфе и никуда уже не выезжал оттуда. 11 ноября 1884 года он умер, промучившись несколько лет болезнью почек.

После него остался капитальный труд — «Жизнь животных», который известен всему миру. Многочисленные увесистые томы, на корешке которых стоит: «А. Брэм» — лучший памятник знаменитому натуралисту.

Баиро-Тун.
Фантастический рассказ Михаила Вас. Волкова.
Удостоен премии на литконкурсе.

...

Автором настоящего рассказа, присланного на литконкурс «Всемирного Следопыта» 1928 года под девизом «Кливер-фал», оказался Михаил Васильевич Волков (из Владивостока). Рассказ получил 6-ю премию — 150 руб.

I. Пух и перья.

— …И вот от него только пух да перья полетели.

— Откуда же перья взялись?

— Чудак человек! Это ведь так только говорится. Не пух, конечно, а что в мелкую пыль рассыпался — это верно. Как ахнет — точно тысяча громов! Обдало нас жаром, опалило волосы и кожу и так здорово дунуло, что мы со

Снежковым, как чурбаки, катились по песку шагов с полсотни. Без памяти лежали никак целый час. Потом, почитай, недели две пузыри да ссадины залечивали.

— Хорошо ты, Павел, рассказываешь, да только не понятно. Не начинай с конца, а говори по порядку. С чего это все началось?

— Да ведь я уже говорил тебе: гляжу — летит котел. Ну, прилетел, а в нем уродец в полтора аршина. Мы его, значит, потащили к берегу.

— Уродца, что ли?

— Котел, а не уродца. Уродец этот потом сам вылез. Ну, мы сперва испугались, а потом ничего, познакомились. Умный человек, ученый, обходительный такой. Конечно, в разговор пустились. Много он нам чудес и наговорил и показал.

— Да как же вы с ним, — по-русски, что ли?

— Мы-то по-русски, а он по-своему.

— И понимали друг друга?

— Да говорю тебе: умный человек, ученый, потому и понимали. Больше двух недель только и делали, что рисовали да говорили. А потом он соскучился и захотел улететь.

— Вот что, Павел. Раньше я тебя считал человеком правдивым и не болтуном, а теперь не знаю что и думать. Шутишь ты, что ли?

— Шучу! Хороша шутка, коли после этого случая мы чуть живы остались. А не веришь — так я тебе тетрадку отдам. Там Снежков все записал. Прочитаешь — поверишь.

— А где же теперь Снежков?

— Тю-тю! Далеко!.. Улетел на совсем!

— Что ты морочишь меня, Павел? Куда улетел?

— На Марс этот самый, с американцем каким-то. Уже два года как улетел… Ну, прощай, отваливать пора. Прочти, что Снежков писал, — поймешь тогда…

Павел Сухов, старик шестидесяти пяти лет, мой приятель, сибиряк. Мы познакомились с ним много лет назад в Уссурийской тайге.

Недавно, провожая одного своего знакомого, отправлявшегося с экспедицией в плавание на Курильские острова, я встретил на пароходе Павла, ехавшего туда в качестве охотника-зверовщика. После обычных при такой встрече торопливых взаимных расспросов я услышал от него бессвязный рассказ о диковинном приключении на Байкале, где он пробыл полгода с натуралистом Снежковым, командированным для изучения флоры и фауны северо-восточного побережья великого озера.

У меня в руках рукопись Снежкова. Привожу ее дословно.

РУКОПИСЬ СНЕЖКОВА:

II. Небесный «котел».

18 мая 192… года рано утром мы вышли на берег. Туман. Забрали снасти для ловли омулей и отъехали в шлюпке метров на сорок от берега. Поймали восемь омулей. Подул восточный ветерок и прогнал туман. Омули перестали брать наживу. Взошло солнце. Решили закусить и покурить. Когда, развалясь в лодке, мы посасывали трубочки, послышался не то шум, не то гул. Он приближался. Мы огляделись по сторонам, но ничего не увидели, кроме воды и тумана.

Вдруг Павел крикнул:

— Эй, гляди, Миколаич, котел летит! — и указал пальцем вверх.

Смотрю туда — что за диковина! В небе с северо-востока довольно быстро двигался, опускаясь к Байкалу под углом к горизонту около 70°, какой-то странный предмет, действительно похожий на котел. Из многочисленных отверстий предмета вылетал длинными струями легкий дым или пар. «Котел» пролетел по косой линии на высоте около двухсот метров над нами и, замедлив движение, тяжело шлепнулся в воду. Вокруг него закипела и забурлила вода, но вскоре успокоилась, и «котел», покачавшись, застыл на поверхности воды. Мы протирали глаза, охали, ахали, но через две-три минуты взялись за весла и подплыли к загадочному предмету.